II. Рождение поэта - Травное одеяло

Содержание

Знаменитое приокское село. - Крестьянский сын. - Разлад в семье. - В доме деда. - Сказки бабушки. - Друзья детства. - Первая "серьезная"обязанность. - Крест и книга. - Песни матери. - Первые "сложенные" стихи. Родина Сергея Есенина - село Константиново привольно раскинулось поправому, высокому холмистому берегу Оки. Как и во времена поэта, здесь Одна, как прежняя, белеется гора, Да у горы Высокий серый камень. Отсюда открывается необъятный простор заливных лугов, утопающих вцветах, поблескивающая гладь луговых озер и Старицы, затерявшейся вкамышовых зарослях, убегающие вдаль перелески, а у самого горизонта -синяя дымка лесов Мещеры.
Синее небо, цветная дуга, Тихо степные бегут берега, Тянется дым, у малиновых сел Свадьба ворон облегла частокол.
Снова я вижу знакомый обрыв С красною глиной и сучьями ив, Грезит над озером рыжий овес, Пахнет ромашкой и медом от ос.
Многое повидали на своем веку эти мирные "малиновые" рязанские села. Вглубокое прошлое уходит их история. Далекие предки сегодняшних старожиловэтих сел - "соколы-дружники" Евпатия Коловрата - стояли насмерть, защищаярязанскую землю от вражеских полчищ Батыя. А спустя столетия, когда ураганкрестьянских восстаний Разина и Пугачева потряс до основания тронроссийских самодержцев, многие холопы рязанских князей и крепостныекрестьяне бежали на Дон и Волгу, становились под знамена крестьянскойвольницы. И не случайно с некоторыми героями этих легендарных временвстречаемся мы в юношеских произведениях Есенина "Песнь о ЕвпатииКоловрате" и "Ус". Да и само Константиново - одно из старейших рязанскихприокских сел. Упоминания о Кузьминской волости и родном селе поэта можновстретить в старинных документах, относящихся к истории Рязанского краяXVI - XVII веков. В начале XVII века село Константиново было вотчиной родовитого бояринаВасилия Петровича Морозова. Позднее судьбами константиновских крестьянраспоряжались двое крепостников-помещиков - княгиня Крапоткина и Олсуфьев,владевшие в Кузьминской волости лучшими земельными угодьями. Потомконстантиновские пастбища и барскую усадьбу в селе прибрал к рукам новый"хозяин", небезызвестный Кулаков, державший на Хитровом рынке ночлежные"дома и трактиры, так выразительно описанные Гиляровским в его книгах остарой Москве. Господский дом вместе с прилегающим к нему старинным парком Кулаковпожаловал в наследство своей дочери - Л. И. Кашиной, которая владела этойземлей до революции."В нашем Константинове, - рассказывает сестра поэта АлександраАлександровна, - не было ничего примечательного. Это было тихое, чистое,утопающее в садах село. Внизу у склона горы, на которой расположено старое кладбище, былвысокий бревенчатый забор, вдоль которого были рассажены ветлы. Этот забортянулся почти до самой реки; огораживая чуть ли не одну треть всегоконстантиновского подгорья, отделял участок, принадлежавший помещице Л. И.Кашиной... На противоположной стороне села выстроились в ряд ничем непримечательные, обыкновенные крестьянские избы, за дворами тянулись узкиедлинные полоски приусадебных огородов или садов". Как и во всем малоземельном, бедном рязанском крае, константиновскиемужики в большинстве своем имели жалкие, крохотные наделы земли. "Земля наполях не одинакова по своему плодородию, поэтому каждое поле делится натри-четыре части, и в каждой из них семья получает свою "долю". Доли этитак малы, - вспоминает сестра поэта, - что измеряются ступней или лаптем.Из-за недостатка земли и малоурожайности суглинистой почвы крестьяне наши,чтобы прокормить семью, вынуждены были искать дополнительных заработков".Нужда гнала людей в город. Отрывались от земли и константиновцы, смалолетства уходя "в ученики", иные всю жизнь занимались отхожимипромыслами. Только некоторым удавалось на время выбиться в люди: овладетькаким-нибудь мастерством, стать во главе ватаги плотогонов или плотницкойартели; иные, скопив "деньгу", пытались искать торговой удачи. Но ихпроглатывали более крупные торговые дельцы. Нелегким трудом доставался вцарской России хлеб и мастеровому человеку. По-своему через все эти тернии деревенской жизни прошли поколение запоколением Есенины и Титовы (родные матери поэта), потомственныеконстантиновцы. Здесь крестьянствовали прадеды поэта; выбивались в людидеды; здесь вырос его отец, провела свою нелегкую жизнь его мать; вКонстантинове отшумело озорное деревенское детство будущего поэта."Я родился, - писал Есенин в 1924 году в автобиографии, - в 1895 году21 сентября в селе Константинове Кузьминской волости Рязанской губ. иРязанского уез. Отец мой крестьянин Александр Никитич Есенин, мать ТатьянаФедоровна. Детство провел у деда и бабки по матери в другой части села,которое наз. Матово". В этой и других автобиографиях, в своих письмах истихах Есенин нигде не говорит, почему его детство прошло в доме деда. Вавтобиографии "О себе" он лишь уточняет время, с которого он находился вдоме своего деда - Федора Андреевича Титова. "С двух лет, - пишет поэт, -был отдан на воспитание довольно зажиточному деду по матери, у которогобыло трое взрослых неженатых сыновей..." Когда-то на месте крестьянской избы, что стоит на усадьбе Есениных вКонстантинове, возвышался на пригорке ветхий двухэтажный дом, построенныйдедом поэта - Никитой Осиповичем Есениным. "В молодости, - рассказываетЕкатерина Александровна, - наш дедушка Никита Осипович Есенин собиралсяпойти в монахи, но до 28 лет никак не мог собраться, а в 28 лет женился на16-летней девушке. За это намерение в селе прозвали его "монах", абабушку, его молодую жену, - "монашка". С тех пор все поколение нашегодома носило прозвище "монахи" и "монашки"... После раздела со своимибратьями дедушка купил небольшой клочок земли и построил себе двухэтажныйдом. Вся усадьба дедушки заключалась под домом..." Судя по всему, Никита Осипович Есенин был человек незаурядный, владелдля того времени довольно прилично грамотой, часто сочинял односельчанамразного рода прошения, много лет был сельским старостой... и пользовался вселе большим уважением, как трезвый и умный человек. Не получив по разделус братьями земли, Никита Осипович решает попытать счастья в другом деле иоткрывает мелочную лавочку, помещавшуюся в первом этаже его дома. В 1887году, сорока лет, он умирает, оставив свою жену - бабушку поэта - АграфенуПанкратьевну с шестью малыми детьми. Вскоре после смерти мужа онавынуждена была прикрыть мелочную лавочку. Основной доход ей давали жильцы,которых она охотно пускала в свой дом. "В течение многих лет, - замечаетсестра Есенина, - наш дом, который находился напротив церкви, заселялимонахи и художники, работавшие в церкви, которая в то время отделывалась". Когда первый сын Аграфены Панкратьевны, Александр, подрос, его отдалина выучку мясному делу к купцу Крылову в Москву. Позднее он стал работатьтам приказчиком[*]. "Отец наш, - рассказывает Екатерина Александровна, -был старшим сыном. В детстве он пел в церковном хоре. У него былпрекрасный дискант. По всей округе возили его к богатым на свадьбы ипохороны. Когда ему исполнилось 11 - 12 лет, бабушке предложили отдатьмальчика в Рязанский собор, но в последний момент отец раздумал. Ему незахотелось всю жизнь носить черную рясу, и вместо собора его отправили вМоскву "мальчиком" в мясную лавку". В 1893 году Александр Никитич Есенинженился на своей односельчанке Татьяне Федоровне, дочери константиновскогокрестьянина Федора Андреевича Титова, которая после свадьбы перешла жить вдом Есениных. В этом доме родился и провел с матерью первые годы будущийпоэт. Когда Есенин родился, Александра Никитича не было в селе. Порассказам односельчан, "дали знать отцу в Москву, но он приехать не мог.Поднялись хлопоты подготовки к крестинам и придумывание имениноворожденному. Остановились на имени "Сергей". Татьяне понравилось, абабка Агра фена Панкратьевна запротестовала и "встала на дыбы". Ейказалось, что люди, носящие одно имя, обязательно походят друг на друга, иона боялась, что мальчик будет иметь сходство с их соседом Сергеем,носящим прозвище "кулак", которого Аграфена Панкратьевна видеть не могла.Свои опасения она высказала и священнику Смирнову, производившему"таинство крещения", тот сказал: "Что вы, что вы, Аграфена Панкратьевна,не бойтесь, он таким не будет, это будет хороший, добрый человек!" СергейЕсенин был первым ребенком, оставшимся у Татьяны Федоровны в живых.Поначалу голубоглазый крепыш был любимцем и баловнем в доме Есениных. Новот на семейном горизонте сгустились тучи. [* После революции по желанию служащих, работавших у Крылова, АлександрНикитич стал заведовать государственным магазином, открытым в помещениибывшей купеческой лавки. В 1918 году ввиду плохого состояния здоровья онуезжает в родное село, где остается до конца своей жизни (умер отецЕсенина в 1932 году). "Страдая хронической астмой, отец почти не могработать на земле, все хозяйство вела мать. Когда я подросла, то сталавместе с матерью заниматься крестьянским трудом. Трудно в эти годыприходилось нашей семье. Ведь мы даже лошади не имели. Помогал нам Сергей,в 1921 году он взял меня к себе в Москву жить и учиться, а когда подросламладшая сестра Шура, то он и ее, позднее, в 1924 году, забрал к себе"(сообщено Е. А. Есениной в беседе с автором 29 февраля 1956 года).]"Наши родители, - рассказывает Александра Александровна, - поженилисьочень рано, когда отцу было восемнадцать, а матери шестнадцать с половинойлет. Сыграв свадьбу, отец вернулся в Москву, а мать осталась в домесвекрови. С первых же дней они невзлюбили друг друга, и сразу началисьнеприятности. Полной хозяйкой была бабушка. В доме ее по-прежнему стоялипостояльцы, их было много, и для них нужно было готовить, стирать, носитьводу, за всеми убирать. Почти вся работа легла на плечи матери, а внаграду она получала воркотню и косые взгляды свекрови. По-прежнему нашотец высылал свое жалованье бабушке". Между матерью и отцом Есенинавспыхнула ссора, и они несколько лет жили порознь: Александр Никитич - вМоскве, Татьяна Федоровна - в Рязани. В своих воспоминаниях старшая сестрапоэта указывает еще на одну важную причину разлада между родителями: ихдед Федор Андреевич Титов поссорился с семьей Есениных, когда ТатьянаФедоровна была еще невестой."Эта ссора тяжело отразилась на всей дальнейшей жизни матери, аособенно на детстве Сергея... Дедушка поздно хватился улаживать жизньматери и после неудачных попыток тоже стал чуждаться ее. Через нескольколет мать наша, имея на руках трехлетнего Сергея, ушла от Есениных. Дедушкавзял Сергея к себе, но мать послал в город добывать хлеб себе и своемусыну... Мать пять лет не жила с нашим отцом, и Сергей все это время был навоспитании у дедушки и бабушки Натальи Евтеевны. Сергей, не видя матери иотца, привык считать себя сиротою, а подчас ему было обидней и больней,чем настоящему сироте". Детство без родителей оставило в душе Есенина глубокую травму иотозвалось не одной грустной нотой в его юношеских стихах.
Будто жизнь на страданья моя обречена; Горе вместе с тоской заградили мне путь; Будто с радостью жизнь навсегда разлучена, От тоски и от ран истомилася грудь. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Догадался и понял я жизни обман, Не ропщу на свою незавидную долю. Не страдает душа от тоски и от pan, Не поможет никто ни страданьям, ни горю, -
писал шестнадцатилетний Сергей Есенин в стихотворении "Моя жизнь". И,конечно, не только литературными влияниями, которые, как и все начинающиепоэты, испытал молодой Есенин, можно объяснить подобные строки."Первые мои воспоминания, - пишет Есенин в автобиографических заметках,- относятся к тому времени, когда мне было три-четыре года. Помню лес, большая канавистая дорога. Бабушка идет в Радовецкиймонастырь, который от нас верстах в 40. Я, ухватившись за ее палку, елеволочу от усталости ноги, а бабушка все приговаривает: "Иди, иди, ягодка,бог счастье даст". Часто собирались у нас дома слепцы, странствующие по селам, пелидуховные стихи о прекрасном рае, о Лазаре, о Миколе... Нянька - старуха приживальщица, которая ухаживала за мной, рассказываламне сказки, все те сказки, которые слушают и знают все крестьянские дети. Дедушка пел мне песни старые, такие тягучие, заунывные. По субботам ивоскресным дням он рассказывал мне библию и священную историю". В беседе с литератором И. Н. Розановым Есенин как-то заметил:"Оглядываясь на весь пройденный путь, я все-таки должен сказать, что никтоне имел для меня такого значения, как мой дед. Ему я больше всегообязан... Это был удивительный человек. Яркая личность, широкая натура,"умственный мужик"... О нем говорю я в своем стихотворении "Пантократор".Дед имел прекрасную память и знал наизусть великое множество народныхпесен, но главным образом духовных стихов". И в стихах и в автобиографиях Есенин подчеркивал роль. которую сыграл вего жизни дед Федор Андреевич Титов:
Года далекие, Теперь вы как в тумане. И помню, дед мне С грустью говорил:"Пустое дело... Ну, а если тянет - Пиши про рожь, Но больше про кобыл".
По свидетельству родных поэта, многие черты характера Есенинунаследовал от деда, человека интересного и своеобразного. Федор Андреевич Титов в делах был удачлив и смел, в работе спор, знал,чем расположить собеседника, понравиться окружающим. Имея приятный голос,неплохо пел, любил слушать старинные народные песни, с детьми был добр иласков, вместе с тем вспыльчив, временами даже жесток. По весне Федор Андреевич вместе с другими односельчанами отправлялся вПетербург - на заработки. Там они нанимались рабочими на плоты или набаржи и плавали по воде все лето. Некоторые из них даже приобрели своинебольшие баржи., Была одно время собственная баржа и у деда Есенина.Возвращаясь в село из Петрограда глубокой осенью, константиновские мужики"благодарили бога", а затем потчевали своих односельчан. Обычно в такоевремя в доме Титовых "...веселье продолжалось неделю, а то и больше, потомстановилось реже, от базара до базара, а к концу зимы и вовсе прекращалосьза неимением денег. Тогда наступали черные дни в семье Титовых. То и делослышались окрики дедушки: "Эй, бездомники! Кто это там огонь вывернул?" Иначиналась брань за соль, за спички, керосин", - рассказывает ЕкатеринаАлександровна Есенина. Картина эта в какой-то мере напоминает обстановку в каширинском доме,где прошло детство Горького. Да и печальный конец питерской истории, когдапожар и наводнение уничтожили баржу Титова и он оказался почти разоренным,заставляет вспомнить последние дни каширинского красильного дела. Ко времени, когда дед Есенина взял маленького внука к себе, его деласильно покачнулись. Отправляя дочь - мать поэта - в Рязань, ФедорАндреевич приказал ей высылать на содержание внука три рубля в месяц. Трое взрослых неженатых сыновей Ф. А. Титова каждый по-своемузанимались "воспитанием" Есенина. Ребята они были, как говорил поэтпозднее, озорные и веселые. Они сажали трех-четырехлетнего мальчугана налошадь и пускали ее в галоп или "учили" плавать, бросая из лодки в водучуть ли не на середине Оки. Позднее, лет восьми, одному из них Есенинчасто доставал в луговых озерах подстреленных уток. По-матерински заботилась о Есенине в доме Титовых бабушка НатальяЕвтеевна. "Бабушка любила меня из всей мочи, и нежности ее не былограниц", - признавался поэт. Отправляясь на богомолье, она брала внука ссобой, зная, что без нее в доме его могут обидеть. В долгие зимние вечераона рассказывала ему сказки, пела песни, духовные стихи, унося воображениемальчика в мир старинных преданий и легенд:
Под окнами Костер метели белой, Мне девять лет. Лежанка, бабка, кот... И бабка что-то грустное, Степное пола, Порой зевая И крестя свой рот.
Есенин не только слушал с интересом, но иногда и сам под впечатлениемрассказанного начинал фантазировать и "сочинять". "Толчки давала бабка, -пишет Есенин. - Она рассказывала сказки. Некоторые сказки с плохимиконцами мне не нравились, и я их переделывал на свой лад". В стихотворении "Бабушкины сказки", опубликованном в 1915 году вдетском журнале "Доброе утро", Есенин вспоминает, как в долгие зимниевечера они, деревенские ребятишки, с любопытством слушали увлекательныеистории:
В зимний вечер по задворкам Разухабистой гурьбой По сугробам, по пригоркам Мы идем, бредем домой. Опостылеют салазки, И садимся в два рядка Слушать бабушкины сказки Про Ивана-дурака. И сидим мы, еле дышим...
Жизнь Есенина в доме Титовых отмечена и таким примечательным событием:по настоянию деда он рано начал одолевать грамоту по церковным книгам."Читать начал с 5 лет", - отмечал поэт. Так рос маленький Есенин под "призором" бабки и деда. Еще сравнительно недавно время, проведенное им в доме деда, пишущие опоэте рассматривали по преимуществу только в плане чуждых религиозныхвлияний. Все же доброе, положительное, что способствовало пробуждению уЕсенина фантазии, интереса к народным .песням, легендам, сказкам, любви кприроде и что во многом разбужено в его душе не без доброго влияния деда ибабки, не принималось ими в расчет. В литературе о Есенине крайне глухоговорилось о его жизни вне дома Титовых. А жизнь эта проходила совсемпо-иному, чем в семье деда. "Уличная же моя жизнь, - писал поэт в 1924году, - была не похожа на домашнюю. Сверстники мои были ребята озорные. Сними я лазил вместе по чужим огородам. Убегал дня на 2 - 3 в луга ипитался вместе с пастухами рыбой, которую мы ловили в маленьких озерах,сначала замутив воду руками, или выводками утят. После, когда явозвращался, мне частенько влетало". Привольно чувствовал себя будущий поэт в константиновских лугах."Раздольны, красивы наши заливные луга, - рассказывает сестра поэтаАлександра Александровна. - Вокруг такая ширь, такой простор, что неокинешь оком... В траве, в кустарниках, в небе на разные голоса поют,заливаются птицы. Любопытные чибисы, далеко завидев нас, допытываются:"Чьи вы?" И хоть мы и кричим им насколько хватает голоса, что мыконстантиновские, они все равно не отстают от нас и задают все один и тотже вопрос: "Чьи вы?" С весны до глубокой осени нас, ребят, манят к себе своими богатствамичудесные луга". Один из сверстников Есенина, товарищ по деревенским играм ипохождениям, Кузьма Васильевич Цыбин вспоминает:"...Наши ребячьи походы в луга за Оку я хорошо помню. Бывало, раннимлетним утром забегаешь к Есенину: - Аида в луга! - Сейчас выйду, жди на улице. И вот мы уже на Оке. Переправившись на другой берег, отправляемся черезлуга к дальней косе. Песчаный берег косы, где такое раздолье для купания,ее высокие травы с ежевикой и другими ягодами - наше любимое место. Иногдамы идем к Старице, затерявшемуся в лугах старому руслу Оки, берегакоторого покрыты зарослями ивняка и камыша. Помню, как однажды по пути к этой косе мы решили половить утят в одномиз луговых озерец. Стремительный и ловкий Есенин был по этой части большоймастак. Поймав быстро одного за другим трех утят, он передал их мне снаказом: "Держать крепко". Не успел Есенин отойти и несколько шагов, какодин утенок, вырвавшись из моих рук, нырнул в воду и скрылся в камышах.Увидя это, Есенин взял у меня утят и начал распекать меня. Потом вдругнеожиданно подошел к берегу и... пустил одного, затем другого утенка вводу. И долго смотрел им вслед... И еще вспоминаю, очень любил Есенин цветы. Весной до покоса наши луга -разноцветный ковер. Каких только цветов в них нет! Для него цветы - чтоживые друзья были". Особенно любил бывать Есенин в лугах во время сенокоса. В эти дни селокак бы вымирало, все перебирались за Оку, жили там дружной артельнойсемьей в шалашах, привольно, весело, шумно. По вечерам не затихали в лугахпесни, пляски, переливы тальянки, кругом слышались шутки, смех.
Я люблю над покосной стоянкою Слушать вечером гуд комаров. А как гаркнут ребята тальянкою, Выйдут девки плясать у костров.
Загорятся, как черна смородина, Угли-очи в подковах бровей, Ой ты, Русь моя, милая родина, Сладкий отдых в шелку купырей.
Часто вместе с деревенскими ребятами Есенин отправлялся в ночное, ездилна Оку поить лошадей. "Ночью луна, - вспоминал он, - при тихой погодестоит стоймя в воде. Когда лошади пили, мне казалось, что они вот-вотвыпьют луну, и радовался, когда она вместе с кругами отплывала от ихртов". Среди сверстников и товарищей по уличным забавам Серега Монах (прозвищеЕсенина в детстве) был признанным коноводом, неутомимым выдумщиком изаводилой по части различных мальчишеских игр и забав, драчуном изабиякой:
Худощавый и низкорослый, Средь мальчишек всегда герой, Часто, часто с разбитым носом Приходил я к себе домой.
"За озорство, - вспоминает Есенин, - меня ругала только одна бабка, адедушка иногда сам подзадоривал на кулачную и часто говорил бабке: "Ты уменя, дура, его не трожь. Он так будет крепче". Постоянными спутниками во всех его похождениях были Клавдий Воронцов -сирота, выросший в доме константиновского священника Смирнова, и ТимофейДанилин - сын деревенской нищенки. Немного позднее Есенин подружился сНиколаем Сардановским - сыном учительницы, каждое лето с 1907 годаприезжавшей со своими детьми в Константиново. С самого раннего утра Есенин отправлялся с друзьями на Оку, где оничасто проводили весь день. Бывало, вспоминает Николай Сардановский,"далеко отплыв от берега, мы ложились на спину и запевали традиционное"Вниз по матушке по Волге". Пели с большим чувством". Когда Оку перекрыли плотиной у соседнего села Кузьминское, глубина иширина ее значительно увеличились, и никто в Константинове не рисковал еепереплыть. И вот в один из июньских дней Есенин с друзьями при встречномветре переплыл Оку. "Подвиг" этот они решили воспеть. "Есенин, - каквспоминает Н. Сардановский, - написал на дверной притолоке дома, где частособиралась наша дружная компания, стихотворение, кажется, из трех строф...Я помню последнюю строфу:
Сардановский с Сергеем Есениным, Тут же Рович Костюшка ухватистый, По ту сторону в луг овесенепный Без ладьи вышли на берег скатистый".
По вечерам, вернувшись с реки в село, Есенин с друзьями частоотправлялся в пустовавший дом. Порой в этом доме они коротали все летниеночи. "Засыпали мы зачастую уже тогда, - вспоминает Н. Сардановский, -когда начинало светать, на улицах мелодично голосили петухи и мимо окон,бодро позвякивая ведрами, бабы шли доить коров. Уже в постелях выслушивалисказки или загадывали загадки. Особенно много загадок знал Сергей...Очевидно, и в ночь нам не оставалось ничего, кроме того, как настраиватьсебя на игры во сне". Любил Сергей Есенин с товарищами поиграть в лапту, бабки, городки. Онписал в автобиографии 1923 года, что его "детство прошло среди полей истепей". Очень жаль, что долго это важное замечание, по сути дела, непринималось во внимание, когда речь заходила о раннем периоде жизни поэта. Сколько раз позднее согревали и успокаивали поэта бесконечно дорогиеего сердцу воспоминания детских лет:
До сегодня еще мне снится Наше поле, луга и лес, Принакрытые сереньким ситцем Этих северных бедных небес. . . . . . . . . . . . . . . . Как бы я и хотел не любить, Все равно не могу научиться, И под этим дешевеньким ситцем Ты мила мне, родимая выть.
Девяти лет у коновода константиновских ребят появилась первая серьезнаяобязанность в жизни: он переступил школьный порог и сел за парту. К этомувремени ссора между родителями Есенина, продолжавшаяся почти пять лет,улеглась. Мать вернулась в Константиново, отец по-прежнему работал вМоскве приказчиком в мясной лавке. Несколько раз в год он приезжалпроведать семью. Сергей вновь стал жить с матерью в доме Есениных. Когдастарый двухэтажный дом деда Есениных в 1910 году сгорел, родители поэтапостроили новый. "Вспоминая нашу прошлую жизнь, - рассказывает А. А.Есенина, - мы всегда представляем ее себе именно в этом доме. Это былапростая деревенская изба. Ее внутреннее расположение было удобно, а сулицы она выглядела очень красивой. Наличники, карниз и светелка на крышебыли причудливо вырезаны и выкрашены белой краской; железная крыша,водосточные трубы и обитые тесом углы дома, срубленного в лапу,выкрашенные зеленой краской, делали избу нарядной. Из наших окон был виденсинеющий вдали лес, излучина Оки и заливные луга". Навсегда сохранилСергей Есенин светлые и волнующие воспоминания о днях, проведенных подотчим кровом:
А сейчас, как глаза закрою, Вижу только родительский дом.
Вижу сад в голубых накрапах, Тихо август прилег ко плетню. Держат липы в зеленых лапах Птичий гомон и щебетню.
Я любил этот дом деревянный...
Недалеко от есенинского дома, на пригорке, в центре села, стоялоодноэтажное скромное деревянное здание. В нем помещалось земскоечетырехклассное Константиновское училище; здесь с 1904 года начал учитьсяЕсенин. Это же училище когда-то посещал его отец. Константиново - довольно большое село, оно растянулось на несколькокилометров. Но в каждом классе насчитывалось не более 10 - 12 учеников,немногие имели возможность учиться. Первый школьный наставник Есенина,учитель Иван Матвеевич Власов, был человек хорошо образованный, любилдетей, отдавал им много сил и времени, всячески стремясь привитьребятишкам любовь к знаниям, книге. Вместе со своей женой, ЛидиейИвановной Власовой, которая тоже была учительницей, он сумел на скудныесредства, отпускаемые земскими властями, создать школьную библиотеку."Сергей Есенин, - рассказывает двоюродная сестра поэта, - был в третьемили четвертом классе, когда я пошла в школу. Учителями у нас тогда былиИван Матвеевич и Лидия Ивановна Власовы. Любознательного, озорноговесельчака Есенина они любили, хотя и держали "в строгости". Пожалуй, малокто больше в школе стоял в углу, чем Есенин. Дома он занимался меньше нас,но отвечал в школе много лучше остальных ребят. Большой интерес был у негок чтению. Книги он доставал и в школе и у отца Ивана. К окончанию школыпорядочно было у него и своих книг. Имел он отличную память и много стиховзнал наизусть". Кроме Власовых, в школе был еще законоучитель, отец Иван,священник константиновской церкви Смирнов. Многие годы провел он вКонстантинове. Крестьяне относились к нему с уважением. "Невысокого роста,с крупными чертами лица, с умными черными глазами, он так хорошо умелладить с людьми, что не было во всей округе человека, который могчто-нибудь сказать плохое об отце Иване", - вспоминает Е. А. Есенина. Школьные товарищи Есенина отмечают, что Смирнов религиознойфанатичностью не отличался, относился к деревенским ребятам, посещавшимшколу, отзывчиво и заботливо. Нам довелось встречаться с теми, кто занимался в Константиновскомучилище в те же годы, что и Есенин. Все они - и Николай Петрович Калинкин,и Павел Михайлович Любушкин, и Кузьма Васильевич Цыбин, и КлавдийВоронцов, и двоюродная сестра поэта Анна Ивановна Власова - говорили отом, что Есенин занимался легко, как бы шутя, и по праву считалсяспособным учеником. Окончил школу Сергей Есенин с похвальным листом. Сохранился "списокучащихся Константиновского училища Рязанского уезда, подвергнутыхиспытанию при окончании в оном курса в мае месяце 1909 года". Из одиннадцати учеников испытания на "пять" выдержали четыре человека,в том числе Есенин. Н. П. Калинкин, занимавшийся вместе с Есениным четыре года, отмечает,что "и учителя, и мы, ученики, любили Есенина за его прямоту и веселыйнрав, был он среди нас, как говорится, первый заводила, бедовый идрачливый, как петух". Другой однокашник Есенина, К. В. Цыбин,рассказывает:"Помню, как-то раз в начале зимы, во время большой перемены Есенин увелнас всех кататься на льду реки. Село наше стоит на высоком, холмистомберегу Оки, и, пока мы добрались до реки, прошло порядочно времени.Увлеченные катаньем, мы не только не заметили, как прошла большаяперемена, но прокатались еще добрых тридцать минут и вернулись к концуурока. Учитель спрашивает нас: - Где это вы, голубчики, были? - На реке. На льду катались, - отвечаем мы нестройным хором. - Вот молодцы! Кто же эту затею выдумал? Молчим. Переглядываемся. Никто не хочет выдавать товарища. - Так кто же из вас такой храбрый? А? - вторично спрашивает учитель. - Это я их увел, - говорит, улыбаясь, Есенин. Даже в эту минуту он не в силах был скрыть свою веселую, добродушнуюулыбку. - Ну что ж, - говорит учитель, - всех, и зачинщика, и соучастников,всех без обеда. И верно, после уроков всех нас оставляют в школе. Учитель пишет надоске несколько предложений. - Вот когда так же хорошо перепишете все это в свои тетради, я васотпущу домой. Проходит немного времени, и первым к столу с тетрадью подходит Есенин. - Молодец, хорошо, - говорит учитель. - Но ты ведь зачинщик, так чтострадай, жди остальных. Наконец все написали. Проверив тетради, учитель уходит. Есенинподбегает к доске, берет мел и быстро пишет несколько стихотворных строк.Мы стоим, разинув рты. А он уже с веселым шумом первый выбегает из класса.Мы гурьбой за ним..." Но не только о похождениях "деревенского озорника" помнят школьныетоварищи Есенина. Н. П. Калинкин рассказывал, что Есенин был одарен яснымумом, отвечал на уроках бойко, особенно когда декламировал стихиНекрасова, Кольцова, Никитина. Все сверстники Есенина единодушно признают, что уже в школьные годы онбыл заядлый книголюб и его почти всегда можно было видеть с какой-нибудькнигой[*]. [* "По внешнему виду Есенин тогда мало чем отличался от прочихконстантиновских ребят, - вспоминает Сергей Николаевич Соколов,встречавшийся с ним в Константинове с 1910 года. - Ходил он обычно в белойдлинной рубахе, с открытым воротом. В руках или под рубахой у него почтивсегда была какая-нибудь книга. Это последнее обстоятельство выделяло егосреди сверстников" (цитируется по авторизованной записи беседы с С. Н.Соколовым в Константинове летом 1956 года).] Позднее Есенин говорил, что "книга не была у нас совершенноисключительным и редким явлением, как во многих других избах. Насколько ясебя помню, помню и толстые книги в кожаных переплетах". Жадность молодого Есенина до книг - а он ухитрялся читать не толькоднем, но и ночью, с коптилкой, - доставляла много беспокойства его матери."Я вот смотрю, - говорила Татьяна Федоровна, обращаясь к сыну, - ты всечитаешь и читаешь, брось ты свои книжки, читай, что нужно, а попустунечего читать". И добавляла при этом: "Вот так в Федякине (соседнем селе.- Ю. П.) дьячок очень читать любил, все читал, читал и до того дочитался,что сошел с ума". При всей глубокой любви к матери "бросить свои книги"Есенин не мог. Когда летом 1911 года он впервые ненадолго приехал в Москвук отцу, то, возвращаясь, захватил с собой более двадцати книг, купленныхим в городе. В юношеских письмах к Г. Панфилову Есенин упоминает именаГоголя, Чернышевского. Он зачитывался стихами Пушкина, Лермонтова,Кольцова, Некрасова, знал на память почти все "Слово о полку Игореве". Поэт Николай Полетаев рассказывает о встрече с Есениным в 1918 году:"Говорили мы с ним о литературе. Я спросил его, чем он сейчас большевсего интересуется. - Изучаю Гоголя. Это что-то изумительное! Есенин даже приостановился, а потом неподражаемо прочел на памятьнесколько гоголевских фраз из описаний природы. Передо мной, - замечает Полетаев, - вырос человек, до самозабвениялюбящий красоту русского слова". Родная природа и книга уже в школьные годы формировали сознаниедеревенского подростка."В бога верил мало, - писал Есенин о годах детства в автобиографии. - Вцерковь ходить не любил. Дома это знали и, чтоб проверить меня, давали 4копейки на просфору, которую я должен был носить в алтарь священнику наритуал вынимания частей. Священник делал на просфоре 3 надреза и брал заэто 2 копейки. Потом я научился делать эту процедуру сам перочинным ножом,а 2 коп. клал в карман и шел играть на кладбище к мальчишкам, играть вбабки". Односельчане вспоминают, что с "10 - 11 лет Сергей уже смотрел иначе нарелигию, начал отлынивать от церкви и вместо того, чтобы идти в церковь,бегал с ребятишками на реку купаться... С этих же, приблизительно, лет онперестал носить крест и к прозвищу Серега Монах прибавилось еще другоепрозвище - Безбожник"[*]. [* Об этом же сообщает и К. Воронцов, который вспоминает, что еще в1912 - 1914 годах Есенин "скинул с себя крест и не носил его, за что егоругали домашние, а если кто его называл "безбожником", несмотря па то, чтоэто слово в тогдашнее время было самым оскорбительным, он усмехался иговорил "дурак" (Воспоминания о Есенине. 1926. Рукописный отдел ИМЛИ имениГорького).]
* * *
Благотворное влияние на будущего поэта в юные годы оказала его мать. "Сранних детских лет, - вспоминает А. А. Есенина, - мать наша приучала нас ктруду, но не заставляла, не неволила и к неумению нашему относилась оченьтерпеливо. Помню, как она приучала меня полоть в огороде картошку. Уходяна огород, не звала меня с собой. Через час-другой я сама прибегала зачем-нибудь и вертелась около нее. Вот тут-то она и скажет: "А ты рвитравку, рви. Видишь, вот это картошка. Ее нужно оставлять, а траву рвать,а то она не дает никакого хода картошке". И невольно принимаешься заработу... За вырванную случайно картофельную плеть мать никогда не ругала,а спокойно говорила: "Ну что ж, бывает". После вынужденной почтипятилетней разлуки с сыном Татьяна Федоровна стала относиться к нему с ещебольшей заботой и любовью. "Когда Сергей, .одевшись в свой хороший, хоть иединственный, костюм, отправлялся к Поповым (так называли дом священника.- Ю. П.), мать не отрывая глаз смотрела в окно до тех пор, пока Сергей нескрывался в дверях дома. Она была довольна его внешностью и каждый разлюбовалась им, когда он не мог этого заметить", - вспоминает Е. А.Есенина. Живя почти все время одна с детьми, Татьяна Федоровна старалась их небаловать, держать в строгости, не любила их ласкать и нежить на людях, ина первый взгляд могло показаться, что она была излишне сдержанна и дажесуховата в отношениях с детьми. На самом же деле, замечает А. А. Есенина,"каша мать не была строга, хотя никогда и не ласкала нас, как другиематери: не погладит по голове, не поцелует, так как считала этобаловством. Когда у меня были уже свои дети, она часто говорила: "Не целуйребенка, не балуй его. Хочешь поцеловать, так поцелуй, когда он спит"...Долгие годы она жила одна только с маленькими детьми, и у нее вошло впривычку разговаривать вслух. Это смешило отца, и иногда в шутку онговорил мне: "Пойди послушай, как мать с чертом разговаривает". Наделенная от природы недюжинным умом, красотой, чудесным песеннымдаром, Татьяна Федоровна обладала редким мастерством исполнения русскихнародных песен... Каких только песен она не знала: и шуточных, ивеличальных, и игровых, и обрядовых, и полюбовных! "Мне кажется, - говоритАлександра Александровна, - что нет такой русской народной песни, которуюбы не знала наша мать... Топила ли она печку, шила, пряла ли, за любойработой можно было услышать ее пение". Даже рассказывая детям сказки,Татьяна Федоровна, как вспоминает Е. А. Есенина, обязательно пела."Например, сказка об Аленушке. Аленушка так жалобно звала своего братца,что мне становилось невмочь, и я со слезами просила мать не петь этогоместа, а просто рассказывать. Мать много рассказывала о святых, и святыетоже у нее пели". Задушевно пела Татьяна Федоровна о тяжелой, беспросветной женской доле.Щемящей болью отзывались в песнях грустные думы "терпеливой матери",которой судьба послала не одно суровое испытание. Сергей Есенин и егосестры, постоянным спутником которых с колыбели была материнская песня,незаметно сами приобщались к "песенному слову". "И каждый из нас, еедетей, - рассказывает А. А. Есенина, - с пеленок слушал ее напевы,подрастая, невольно запоминал их и подпевал ей".
Ты запой мне ту песню, что прежде Напевала нам старая мать. . . . . . . . . . . . . . . . . . Ты мне пой, ну, а я с такою, Бот с такою же песней, как ты, Лить немного глаза прикрою - Вижу вновь дорогие черты. . . . . . . . . . . . . . . . . . Ты мне пой, ну, а я припомню И не буду забывчиво хмур: Так приятно и так легко мне Видеть мать и тоскующих кур, -
взволнованно писал поэт позднее, обращаясь к сестре Шуре. АлександраАлександровна рассказывает, что, "приезжая в деревню, Сергей очень любилслушать, как пела мать, а мы с сестрой ей подпевали. А то и он запоет снами. Голос у него был небольшой, но пел он с каким-то своим, особеннымчувством. Песни, которые ему нравились, мы с сестрой часто напевали и вМоскве. Отсюда и возникло название стихотворения "Ты запой мне ту песню,что прежде...". Ласковые материнские песни детства особенно дороги и памятны.Воспоминания о них сохраняются на всю жизнь."Когда я был трех лет, - писал рано потерявший мать Лермонтов, - тобыла песня, от которой я плакал: ее не могу теперь вспомнить, по уверен,что, если б услыхал ее, она бы произвела прежнее действие. Ее певала мнепокойная мать". А "Зимний вечер" Пушкина! Едва ли не самыми светлыми и дорогами былидля него в детстве вечера, когда он слушал, "не дыша", песни и сказкиАрины Родионовны. Любовь к матери, к ее проникновенным песням Есенин сохранил и пронесчерез всю жизнь.
* * *
Первые стихи были написаны Есениным в восьми-девятилетнем возрасте. Внаброске к автобиографии 1915 - 1916 годов он помечает: "Стихи началписать с 8 лет". В краткой автобиографической заметке 1916 года читаем:"Пробуждение творческих дум началось по сознательной памяти до 8 лет". Встихотворении "Мой путь" поэт говорит, что, когда "империя вела войну сяпонцем",
Тогда впервые С рифмой я схлестнулся. От сонма чувств Вскружилась голова. И я сказал: Коль этот зуд проснулся, Всю душу выплещу в слова.
"О том, что Есенин сочиняет стихи, - вспоминает один из его школьныхтоварищей, - мы впервые узнали в третьем или четвертом классе. Как-то раззимой он пришел в класс и, подав учителю клочок бумаги, на котором что-тобыло написано, сказал: "Посмотрите, я вот что сам сочинил". Эти первые стихи, "сложенные" Есениным в школьные годы в Константинове,до нас не дошли. Н. Сардановский, К. Воронцов утверждают, что к 1909 -1910 годам у Есенина было довольно много стихотворений. "Развитие еголитературного таланта я имел возможность наблюдать еще с 1910 года, -замечает Н. Сардановский, - когда он впервые показал мне свои стихи,остановив меня тайком на улице... Стихи были, главным образом,описательного и частью лирического содержания. Описание природы составлялоглавную тему его стихотворений. Совершенно неожиданно для меня стихов унего оказалось довольно много. Собирался он посылать их чуть ли не в"Сельскохозяйственный вестник"."Стихов и в то время у него было много, которые до настоящего временине печатались", - пишет и К. Воронцов. Некоторые из юношеских стихов Есенина были напечатаны в первом издании"Радуницы" (конец 1915 года) в разделе "Маковые побаски". "Эти "Маковыепобаски", - говорил Есенин в 1921 году в беседе с литератором И. Н.Розановым, - написаны были мною, когда мне было около четырнадцати лет". Итут же добавлял, что он выкинул большинство из них во втором издании"Радуницы". Позднее, в 1924 - 1925 годах, готовя к изданию свое собраниестихотворений, Есенин по настоянию близких включил в первый том несколькоранних стихотворений, пометив их 1910 годом. Первое из них - "Вот ужвечер. Роса...". за ним шло "Там, где капустные грядки..." Жена поэта С. А. Толстая-Есенина, принимавшая участие в подготовкеэтого собрания сочинений, вспоминает: "По словам Есенина, это его первыестихи. Считая их слабыми, он не хотел включать их в "Собрание". Согласилсянапечатать стихи только благодаря просьбе своих близких. Текст былпродиктован им. Дата поставлена по его указанию". По выразительности поэтических образов как-то трудно представить, чтоэти стихи принадлежат 15-летнему деревенскому пареньку. Вспомним "самоепервое" стихотворение Есенина:
Вот уж вечор. Роса Блестит на крапиве. Я стою у дороги, Прислонившись к иве.
От луны свет большой Прямо на нашу крышу. Где-то песнь соловья Вдалеке я слышу.
Хорошо и тепло, Как зимой у печки. И березы стоят, Как большие свечки.
И вдали за рекой. Видно, за опушкой, Сонный сторож стучит Мертвой колотушкой.
Красота родной природы и русского слова, песни матери и сказки бабушки,Библия деда и духовные стихи странников, деревенская улица и земскаяшкола, песни Кольцова и стихи Лермонтова, частушки и книги - все эти поройкрайне противоречивые влияния способствовали раннему поэтическомупробуждению Есенина, которого мать-природа столь щедро наделиладрагоценным даром песенного слова.